Ёб твою мать.

Я не хочу, чтобы так было. Я не хочу связываться со смертью. Да, я уже изрядно замарался, но я не хочу влипать ещё глубже; не хочу убивать и посылать на смерть с ремесленным спокойствием. Я просто хочу торговать паштетом, изобретать схемы по отъёму денег у населения и, возможно, немножечко расширить гарем, — только и всего.

Хотя кого я пытаюсь наебать? Рано или поздно мне придётся. Боги не отстанут, пока я не схлестнусь с Императором, а тогда-то кровь хлынет рекой. Полетят головы и наших, и ваших.

Походу, пришла пора черстветь…

— Илья Ильич! — ко мне подбежал Миша Крамбопулов с десятком других Лосей. — Там машины! Много! Едут по направлению к деревне!

— Дай посмотреть.

— За мной!

Миша подвёл меня к винтовке, стоящей на сошках и направленной на таинственные огоньки по ту сторону поля. Я лёг и аккуратно приложил глаз к прицелу.

И впрямь машины. И впрямь много. Целый конвой; штук тридцать, наверное. И на каждой второй одна и та же эмблема — сжатый кулак в ободочке из колючей проволоки.

— Вышегор, глянь-ка тоже.

Майор-барон буквально на секунду припал к оптике, а затем встал и задумчиво почесал голову.

— Крушилы, — сказал он. — Нам пизда.

— Какие Крушилы?

— Клан ликвидаторов, — пояснил Вышегор. — Один из лучших в Москве, пересекались как-то на конвенте…

— У вас ещё и конвенты бывают?

— Ну да, бывают. Собираемся, делимся опытом. Пьём немножечко. А кто-то в костюмы наряжается; вот помню как-то раз мы с поручиком нарядились кентавром и…

— Погоди-погоди. А что они здесь могут делать?

— Боюсь, Илья Ильич, что их наняли. Может, глава клана сменился? Раньше они от разборок аристократов старались держаться подальше и…

И тут со стороны деревни ебанул взрыв. Столб пламени поднялся в чёрное ночное небо. Буквально сразу же со стороны поместья застрекотали пулемёты — несколько светящихся пунктиров поливали приближающуюся автоколонну трассирующими снарядами. Пара секунд, ещё один взрыв и один из пунктиров оборвался.

— Что происходит? — спросил я у Вышегора.

— Без понятия.

— Я хочу посмотреть поближе, — как был, я сорвался в сторону деревни. — Я пойду один! Всем стоять на месте! Вышегор, даже не смей вести людей в бой без моего распоряжения, ты понял⁉

Я абсолютно не понимал, что за дичь начала твориться в Прямухино, но у меня появилось какое-то чувство. Какое-то такое восторженное; его очень трудно описать.

Как будто бы ты поставил в рулетку на зеро, и оно выпало; или как будто твоя команда получила шанс на пенальти в добавочное время; или блядский цирковой клоун вытащил из зала соседнего с тобой ребёнка и тебя уже точно никуда не потащит. Или же… Или… Или как будто та самая монетка, которую я так боялся подбрасывать, упала на ребро…

Ночью маскироваться было проще простого. Я стал обычным куском темноты.

Уже при подходе к деревне я начал понимать настоящий масштаб веселья. Взрывы, крики и беспорядочная стрельба неслись со всех сторон. Конвой Крушил добрался до Прямухино и теперь ночь высвечивало не только обычное пламя, но и хохломское. Сполохи гжели, тульские снаряды, рёв оборотней тут и там.

Из херовых новостей — полыхнуло вот уже два дома и тушить их явно никто не собирался.

Сквозь дырку в заборе я пробрался на задний двор одного из пока-что-целых домиков, а затем через незапертую дверь вовнутрь. Тихонечко раздвинул шторы, затаился и уставился в окно.

Шоу началось уже спустя минуту.

Мимо по улице двигался вооружённый отряд. Трое человек, все в тяжёлом обвесе и с эмблемой Крушил на касках. Тут раздался рёв мотора, мужики начали шмалять куда-то вверх и почти сразу же одного из них буквально расплющило; разящим пиздецом с небес на него всем весом приземлился казацкий бронекостюм.

Струканов-Доев! А он-то здесь откуда⁉

Есаул двинул железным кулаком прямо в голову одному из Крушил, а второго просто пристрелил в упор из вмонтированной в экзоскелет пушки. Быстро расправившись с противниками, Струканов-Доев врубил реактивный ранец и уже даже подпрыгнул с тем, чтобы свалить, но в этот момент, — вз-з-з! — тульский снаряд выдрал с корнем левую ногу его бронекостюма.

— А-А-А-А!!! — настоящая мясная нога улетела прочь вместе с бронированной.

Казак ебанул сальтуху и упал. Пламя реактивного ранца било прямо в землю, — то есть под него. Струканов-Доев загорелся. Через мгновение к нему подбежали ещё несколько Крушил и добили беднягу.

Всё?

Хуй там!

— Кук-ка-рек-ко-ко! — забор напротив разлетелся в щепки и на вновь прибывших ринулся Крысопетух.

— Осторож…

Ребята не успели среагировать. Тульский маг наращивал в руках очередной снаряд, то не успел — тварь клюнула его в глаз, да так глубоко, что клюв прошил голову насквозь. Двух других Крысопетух порвал когтистыми ногами.

— Ку-ка-рек-ко-ко! — заорал Егорка Тильдиков.

Вот только дальше он не побежал. Было видно — ранен. Одно крыло повисло на манер мокрой тряпочки, ухо отстрелено, хвост в крови. Крысопетух стоял, тяжело дышал и думал, что же делать дальше.

Ну а пока он думал, к спектаклю присоединились новые участники. Вот только это не Крушилы. Это какие-то небритые ребята лет по тридцать. Дутые курточки, на головах кепки-восьмиклинки, как в «Острых Козырьках», запястья синеют от наколок, а в руках говно. Ну… Не в смысле прям говно-говно. Конечно же, никто не дрался калом, — хотя я уже ничему не удивлюсь, — а говно, выражаясь фанатской терминологией. Трубы какие-то, монтировки, камни, кирпичи. У парочки ножи, у одного кастет.

— Вали его, мужики! — заорал один; если бы мне предложили угадать его имя, то я бы назвал его Виталиком. — Окружай, блядь! Вали! Давай!

Крысопетух затравлено озирался по сторонам, но был уже слишком слаб. Он несколько раз кинулся в атаку и промахнулся. Круг мужиков в такие моменты разрывался, но потом смыкался вновь.

Всё закончилось ударом монтировки по затылку.

— Кук-ка-рек-ко…

Кем бы ты ни был, — химерой-оборотнем или человеком, — такая вмятина в черепе явно несовместима с жизнью. Егорка-Егорка, а я ведь хотел сделать из тебя человека.

— Пошли дальше! К поместью, мужики!

На этом первый акт спектакля закончился, и улица опустела. К поместью, так к поместью. Я аккуратно вылез через окно, перебежал дорогу, нырнул туда, откуда вылетел Крысопетух и огородами погнал дальше.

Стрельба и взрывы тем временем начинали утихать. Нет, шумно было до сих пор, — и даже очень шумно, — просто теперь бои шли точечно, а не везде.

Я прошёл через несколько участков, пролез на третий и вот тут чуть было не спалился. Толпа пацанов в олимпийках жёстко прессовала одного-единственного бедолагу. Тот упал, жался к завалинке ближайшей избы и кряхтел, в то время как пацаны буквально вминали его ногами.

Я присмотрелся повнимательней и…

Ёб твою! Да это ж Чага! А он-то здесь откуда⁉

Так…

— Валим-валим, пацаны, — подростки сдрыстнули с участка, оставив бездыханное тело злого визиря, а я, кажется, начал улавливать логику происходящего.

Тра-та-та-та-та! — грянула автоматная очередь прямо за забором. В этот же момент улица наполнилась разноцветными сполохами.

— Он там!

— Нет! Он там!

— Да нет же, вашу мать, он здесь! Стреляйте!

Я припал к дырочке и стал свидетелем потрясающему зрелищу. Десяток Стасов Опасновых под прикрытием всевозможных мезенских спецэффектов неслись толпой на группу Крушил. Крушилы отстреливались, но пока что тщетно и Стас нет-нет, да и дотягивался до кого-нибудь ножом.

Божечки! Да это же настоящий массаж для глаз!

Я понимал, что могу себя выдать, но не смог удержаться и сотворил аудиоиллюзию; настолько громкую, насколько хватало сил. Перекрывая взрывы и пальбу, над Прямухино зазвучала скрипка. Заиграло вступление из «Bitter Sweet Symphony» от «The Verve». Знаю, что переносить интеллектуальную собственность из моего мира в этот — читерство, нарушение авторских прав, да и вообще как-то фу, но сейчас мне было откровенно похуй…